Родился в горах Алтая, в маленькой деревне, затерянной среди хвойных лесов и камней. Его мать умерла, когда Тимофей был ещё младенцем. Поговаривали, что от сглаза. Отца он никогда не знал. Тимофея с младенчества растила бабушка — местная знахарка, уважаемая в деревне за знание трав, погоды и древних примет. О ней говорили: «не простая». И к её внуку и его проделки относились так же — сдержанно, в залог уважения к его бабке. А вытворял он бед много. То в лес сбежит со своей старушкой поругавшись, что всей деревней искать будут. То детей из соседней деревни уведет грибы искать. То с одноклассниками ограбит бабкины запасы, чтобы нажраться отвара из мухоморов или другой дряни. То подобьет кого стащит у соседа настоек. То пожар случайно учинит в сарае, то попадет в капкан, крутясь у охотничьих мест.
За шалости бабка секла его нещадно. За плохую учебу тоже, поэтому на единственную школу, обслуживающую сразу 5 деревень и находящуюся в двух часах езды от дома, он был бы отличником, если бы не его систематические самоволки.
Тим с детства чувствовал, что отличается. И дело вовсе не в том, что, благодаря отцу, у него был совсем иной внешний вид, в отличии от коренного населения. Старики говорили, что в его зеленые глаза запрыгнули шулмус (бесы) ещё в младенчестве и теперь творили там невесть что. А всё потому, что глаза у Тимофея были шире, чем следовало - раскосые, оленьи.
Среди горных склонов и лесов ему нравилось находиться куда больше. Он рано научился чувствовать тишину в лесу, замечать, где зверь прошёл, где ветер «неправильный» и чем он пахнет. Мог подолгу сидеть у воды, затаиваться так, чтобы даже дикий зверь, проходя мимо, не заметил его.
Возможно старая что-то знала или чувствовала. Она часто рассказывала ему о кииз-сюрах - духах-кошках, что ходят вокруг шаманов и помогают им в их камланиях (ритуалах). Завороженно он слушал эти рассказы и мечтал однажды, как и его бабка, помогать людям своим искусством.
Когда ему исполнилось шестнадцать, к избе пришли люди из Инквизиции. Они знали, кто он. Знали давно. Но ждали, пока Поток «схлынет в кости», как говорила бабушка. Они не угрожали. Просто сообщили, что пришло время.
Тимофей не хотел уходить. Он боялся чужих городов, чужих слов, холодного камня и стекла вместо гор. Но бабушка долго говорила с ним ночью (а этот раз даже без хворостинки), а на утро сама собрала его вещи.
В академию он прибыл не только с гардеробом из странных предметов одежды, но и с варангом, увешанный амулетами, пучками с травами и семенами и богажем из ломаного английского, который ещё предстаяло выправить до начала учебы.